Лагерь Первомайского участка при ст. Ува

7 декабря 2018 года в публичной научной библиотеке им.Короленко г.Глазова состоялись IV Островидовские чтения. Я, протоиерей Максим Пислегин, подготовил доклад: «Свидетель Волынской трагедии – протоиерей Василий Бондарчук», где рассказал о своём исследовании.

Отец Василий – украинец, служивший священником на Волыни в с.Кортелисы. В 1942 году это село было уничтожено фашистами. Все жители села – около 3 тысяч человек, в том числе женщины и дети – были расстреляны, а село – сожжено дотла. Протоиерей Василий, будучи в эпицентре событий, вместе с некоторыми своими прихожанами остался в живых. Незадолго до массовой казни фашисты его выслали в м. Ратно.

После того, как Красная армия освободила Украину от захватчиков, НКВД выслал о.Василия вглубь России. Так он оказался в лагере Первомайского торфопредприятия при станции Ува.

В 2017 году мне удалось встретиться с переселенцем с Волыни – Николаем Александровичем Марчуком, который оказался в то же время в том же лагере вместе с о.Василием. Николаю Александровичу сейчас за 80, он является членом Союза журналистов России, живёт в Ижевске. Я попросил его записать свои воспоминания об о.Василии. Он пообещал сделать, и после непродолжительного времени позвонил и сообщил, что написал свои воспоминания.  Я приехал в Ижевск. Встретились мы  на его квартире, где он передал мне свою рукопись.

На сайте Удугучинского храма я хочу опубликовать её в оригинале, как написал сам Николай Александрович.

В настоящее время я продолжаю исследование о судьбе протоиерея Василия, о его последних днях и о служении Церкви Христовой и народу Божию. Надеюсь в наступившем году завершить это дело.

 

Протоиерей Максим Пислегин,

Рождество Христово,

2019 г.

«Воспоминания об отце Василии».

Родился я в селе Комарово на Волыни. У моих родителей Александра Васильевича Марчук и матери Онисии Яковлевны нас детей было пятеро – я и четверо моих сестер. Когда началась Великая Отечественная война, меня еще и на свете не было. Родился я в ноябре 1941 года, младшая сестренка Надя появилась на свет только через два года.

Семья наша, вернее семья моего деда Якова Харчука (отец мой после женитьбы на моей маме, жил в доме тестя и тещи), слыла в селе зажиточной. Были коровы и кони, рабочие волы, свиньи и другая домашняя живность.

Дед умер еще перед войной и его хозяйство начало приходить в упадок, а тут еще и война…

Когда под ударами Советской Армии немецкие захватчики стремительно начали отступать, к нам во двор забежали вооруженные полицаи и потребовали от отца отвезти их в районный центр. Отец попробовал отказаться это сделать, но полицаи пригрозили расправой. Больше мы отца не видели…

Вскоре в селе появись советские солдаты. Началась зачистка. Выявились пособники захватчиков, полицаи, шпионы и диверсанты. Появились чекисты и в нашем доме.

Первый их вопрос был, где хозяин? Мама стала рассказывать как было дело. Слушая ее, офицер прервал ее ехидной репликой: «Все ясно! Хозяин  _________ с фашистами. Значит совесть его не чиста. Ничего, разберемся.»

Уже во дворе, офицер повернулся к перепуганной женщине и улыбаясь сказал: «Моя фамилия Полищук. Я веду ваше дело. Мы еще с вами увидимся. Я буду вести ваше дело…»

Начались вызовы мамы на допросы, устраивались очные ставки. Вскоре маму с пятерью детьми выслали из родного села.

О тех лишениях и бедах, выпавших на нашу долю, я не буду подробно останавливаться, скажу лишь о том, что мы все чудом выжили. И чудо это Господь Бог. Мы умирали от голода, болезней. Обо всем этом я попробовал рассказать в книге «Клейменые судьбы».

В этом сборнике очерков и воспоминаний жертв политических репрессий вышедшем в Ижевске в 1999 году есть и мой очерк «Семь кругов Ада».

Когда мы оказались на Уве, которая и была местом нашей высылки, нас поселили в бараке набитом спецпереселенцами с Волыни. В основном это были женщины и дети. (Мужчины отбывали в лагерях свои 25 лет). В одном из бараков жил уже не молодой мужчина, но для меня он казался глубоко старым, из-за окладистой бороды. Она скрывала черты лица, на котором выделялись голубые и очень ласковые глаза. Они буквально излучали доброту.

Все его звали отец Василий или Батюшка. Он действительно был священнослужителем и помогал обездоленным землякам, от родных мест, домов, родственников. Он справлял обряды отпевания умерших, крестил детей, причащал и исповедовал.

Я знал, что если подойти к отцу Василию, то он непременно угостит тебя конфетой или пряником, но я не знал того, что он часто давал маме то хлеб, то масло, то горстку сахара. Это для детей – говорил он. Не знал я тогда и того, что этот человек, пригласив маму в свой угол, подкармливал ее тем, что давали ему люди.

Если он замечал, что мама прятала в карман что-то из его угощения, он сурово говорил: «Ты это съешь сейчас же при мне. Тебе тоже нужны силы и здоровье. Смотри до чего ты дошла – кости да кожа. Если умрешь ты, умрут и твои дети.»

Мама давясь слезами ела Господнее угощение. От недоедания, холода, голода люди в бараке умирали один за другим. Я до сих пор вижу их тела. Штабелем сложенные в тамбуре барака.

Видя все это, мама решилась на повторный побег. Один раз она его уже совершала, и привезла нас в родное село, но нас снова выслали на Уву. После второго побега ей дали пять лет заключения. Я же с одной из сестер остался на Украине с бабушкой. Пошел в школу и успел закончить два класса. Через два года маму, как имевшую несовершеннолетних детей досрочно освободили. Поселиться ей было разрешено только на Уве.

А где жить, где работать? И знаете кто ее приютил? Прокурор района Сергей Григорьевич Кирпиков. У него и его жены Нины Николаевны росли двое детей. Дочь Наташа и сын Алеша и им нужна была няня. Ею и стала моя мама Онисия Яковлевна. На русский манер ее все называли Анной Яковлевной. Под этим именем она в моем очерке.

После Кирпиковых мама работала няней в семье Варгановых. У которых росли Тонечка и Толя. Хозяин семьи и хозяйка были работниками Увинского райкома партии.

Вот тогда-то, в сентябре 1952 года меня с сестрой Ниной и привезли к маме.

Где жить, как жить? Сестра вскоре устроилась работать на лесозавод, а меня определили в детский дом села Сям-Можга того же Увинского района. Провожая меня в дорогу, мама сквозь слезы говорила: «Коля, там в Сям-Можге, в церкви служит отец Василий. Помнишь ли ты его по жизни в бараке на торфопереработках в поселке Первомайском?». Я ответил, что хорошо его помню.

— «Вот и хорошо». Продолжала мама.

— «Обязательно познакомься с ним. Ты, да и все мы, обязаны жизнью. Передавай ему от меня привет и большое спасибо».

В детский дом меня привезли в начале февраля 1953 года, но с отцом Василием я встретился лишь весной, так как зимой часто болел из-за смены климата, а может из-за душевных потрясений.

Впервые я встретил Василия Григорьевича (не совсем уверен в том, что именно такое отчество у него было, в обращении к нему, я чаще всего использовал местоимение «Вы»). Он приветливо меня встретил, внимательно слушал мои воспоминания о жизни в бараке, похвалил за хорошую память.

Мои визиты в церковь к батюшке Василию становились все чаще продолжительней. Василий Григорьевич живо интересовался моей жизнью в детском доме, моими увлечениями, отношением к литературе и многим другим.

Во время этих встреч он непременно угощал меня конфетами, пряниками, пирожками.

Несмотря на свой преклонный возраст, он нередко поднимался вместе со мной на колокольню церкви. И это было для меня интереснее всего. Раскрывалась чудесная картина: поля, извилистая лента сельской речушки, пруд на ней, дороги. Открывался вид на соседние деревни: Сардык, Тушаны, Маковвер и Пуштовай.

Когда я уходил из церкви, отец Василий непременно давал мне пару конвертов с марками, листы бумаги и наказывал написать письма маме, сестрам и оставшимся на Украине родственникам и друзьям. (Вставка на обороте).

Приходил я к Василию Григорьевичу и на квартиру в центре села. И здесь, дома он снова угощал меня всякими явствами. Он, да и многие жители села думали, что нас детдомовцев плохо кормят. Кормили же нас очень хорошо. Наши сельские товарищи не видели, а если и видели то может только по большим праздникам сыры, красную рыбу и многое другое. Мы точно знали, что в сельской пекарне белый хлеб выпекают только для детдома, для сельчан был только черный.

Помню, мы с удовольствием менялись с сельскими мальчишками кусок белого хлеба на репу или турнепс.

Зная, что мой друг отец Василий страстный садовод, я попросил его однажды показать мне как прививать плодовые деревья.

Он очень оживился и начал мне рассказывать какой замечательный сад был у его семьи на Украине.

-«У нас всего было по сто корней»,- рассказывал он. «Сто яблонь, сто груш, сто слив и вишен. Представляешь?! По одной вишне с дерева и то не съешь».

Потом он долго рассказывал мне какие виды прививок деревьев существуют и показывал на прутиках как их выполнять.

Вот уже более полувека я занимаюсь любительским садоводством и огородничеством. За это время сменил три участка, но ни на одном из них не было и нет купленных плодовых деревьев. Я своими руками создаю для себя яблоки, груши и другие плодовые деревья и кустарники. У меня растут деревья, на ветвях которых зреют плоды разной окраски и сроков созревания. И это благодаря урокам, преподанных мне Василием Бондарчуком.

В бытность моего детства я приносил этому замечательному человеку лесную и садовую землянику, орехи, грибы. Однажды, принимая из моих рук летние дары природы он спросил не могу ли я принести ему пригоршню желудей. – «Мы бы с тобой, Коля, посадим дубы вокруг церкви…»

Осенью я пришел к отцу Василию с полными карманами желудей и мы по периметру церковной изгороди посеяли те желуди. Сегодня Сям-Можгинский Храм Михаила Архангела окружают полувековые дубы. (Вставка на обороте)

Не помню точно в каком году батюшку Василия Бондарчука перевели священником Удугучинского храма. (Сам я выпустился из Сям-Можгинского детского дома в августе 1958 года, поступив на работу в ремесленное училище №3 города Ижевска).

Директор детского дома Клавдия Георгиевна Широких однажды рассказала мне такой случай. Незадолго до своего переезда в Удугучин, Василий Георгиевич Бондарчук пришел в детский дом и попросил Клавдию Георгиевну принять от него в дар детскому дому энную сумму денег.

Клавдия Георгиевна растерянно стала говорить, что она не может принять его дар. Не положено это. Что государство обеспечивает детей-сирот всем необходимым. Но посетитель стоял на своем, уверяя, что он делает это от чистого сердца, что эти деньги его личные скопления, а ему, пожилому человеку много ли надо.

– «Ну, хорошо». Согласилась Клавдия Георгиевна. «Я сейчас позвоню в райком партии и если они разрешат…». Деньги были с благодарностью приняты и через некоторое время в детском доме появились первые стиральные машины «Кама».

Вот, пожалуй и все, что я помню о замечательном моем земляке батюшке Василии Георгиевиче Бондарчуке.

 

Николай Марчук

Заслуженный журналист Удмуртской Республики

Декабрь 2017 года.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *